Когда год назад правящая в Грузии партия «Грузинская мечта» протаскивала через парламент скандальный закон об иноагентах, игнорируя многотысячные протесты и критику со стороны Запада, такая тактика казалась очень рискованной. Учитывая традиционно сильные проевропейские настроения в грузинском обществе, правительство могло просто не выдержать давления улицы, как это уже не раз бывало в прошлом.
Однако «Мечта» не только выстояла, но и смогла получить большинство мест на октябрьских выборах в парламент. Оппозиция не без оснований обвинила власти в фальсификациях и отказалась от участия в заседаниях, но возникший в результате политический кризис так и не перерос в социальные или экономические потрясения. Происходящее серьезно не повлияло ни на курс лари, ни на темпы роста ВВП, ни на объемы экспорта, ни на положение грузинских компаний на биржах.
Общественное недовольство «Мечтой» могла бы подогреть острая реакция Запада, но в ЕС и США ограничились критикой и точечными санкциями против ряда функционеров правящей партии. Проблем у Брюсселя и Вашингтона хватает и без «Грузинской мечты», которая хоть и проявляет жесткость к протестующим, но сторонится сколько-нибудь массовых репрессий. А отсутствие сплоченной оппозиции создает риск того, что «Мечта» выдержит даже по-настоящему суровые санкции — и тогда европейцам придется иметь дело с еще более озлобленной версией грузинской власти.
«Новые» европейцы
По мере затухания протестов в Тбилиси конфликт «Грузинской мечты» с Западом перешел в вялотекущую фазу. В ноябре 2024-го, еще на пике антиправительственных демонстраций, «Мечта» заморозила процесс вступления страны в ЕС, попутно отказавшись от его грантов, — по всей видимости, сыграв на опережение, чтобы не дать Брюсселю принять такое решение первым. С тех пор в грузинском правительстве повторяют, что по-прежнему привержены евроатлантической интеграции и принципам рыночной экономики, просто на своих условиях: без диктата со стороны НКО и западных властей.
При этом «Мечта» не упустила шанса встроиться в изменившуюся после победы Дональда Трампа политическую повестку. В майском открытом письме президенту США грузинский премьер Ираклий Кобахидзе затронул все любимые республиканцем темы: обругал «глубинное государство» — в том числе за якобы подталкивание Михаила Саакашвили к войне с Россией в 2008 году, пожаловался на засилье ЛГБТ-пропаганды, раскритиковал Джо Байдена за «несправедливые санкции» и подстрекательство грузин к революции. Рассуждая о «ценностной и идеологической близости» двух стран, Кобахидзе выразил удивление тем, что Трамп за первые месяцы у власти не уделил Грузии особого внимания.
Вряд ли Кобахидзе рассчитывает, что Трамп бросится заключать с Грузией грандиозную сделку. Скорее правящая партия надеется на то, что известный своим изоляционизмом и консерватизмом республиканец притормозит активность Конгресса, где рассматривают новые ограничения против грузинской элиты. Речь идет, в частности, о законопроекте MEGOBARI, который предусматривает расширение санкций и требует от американской администрации подготовить доклад о степени влияния России и Китая на республику.
Для Вашингтона отношения с Грузией остаются на периферии, и говорить о какой-то четкой позиции пока не приходится. С одной стороны, Трамп поздравляет грузинские власти с Днем независимости и выражает готовность развивать экономические связи. С другой — с разницей всего в несколько дней госсекретарь Марко Рубио называет правительство «Мечты» «антиамериканским». Рубио также заявил, что курс США в отношении Тбилиси будет формироваться на основе рекомендаций американских дипломатов в регионе, то есть о переводе диалога с Грузией в ручной режим речи не идет.
Впрочем, риторика «Мечты» о перезагрузке отношений с США адресована не только внешним партнерам, но и внутренней аудитории. Антироссийские настроения в грузинском обществе никуда не делись, поэтому имидж трампистов для правящей партии выглядит куда предпочтительнее, чем обвинения в ориентации на Москву. Тем более —как можно обвинять «Мечту» в том, что она антизападная, когда руководство самих США делает примерно то же самое: громит либеральные НКО, говорит о мире с Россией и критикует Европу за ограничение свободы слова, нахваливая местных консерваторов? Иными словами, Грузия не сворачивала с западного курса, а лишь раньше других встроилась в консервативный тренд, а потому и нервничать из-за упреков со стороны евробюрократов не стоит.
Евроинтеграция по расчету
Призывы «Мечты» к частичному пересмотру, но не разрыву сотрудничества с США и ЕС объяснимы. Реалистичной альтернативы прозападному курсу у Грузии нет: будущее российской экономики туманно, а территориальные споры с Москвой по-прежнему не урегулированы. Поэтому интеграция с Западом остается для Тбилиси единственным ориентиром — и как образец процветания, и как способ переосмыслить советское прошлое через призму «прогрессивного национализма». Просто «низко висящие плоды» евроинтеграции — вроде безвизового режима и помощи в экономических реформах — уже собраны, а иллюзий насчет скорого вступления в ЕС почти не осталось.
В результате руководство Грузии чаще может позволить себе выбирать не соответствие стандартам Брюсселя, а укрепление собственной власти и сохранение политического контроля. Это проявляется в усилении контроля над СМИ, попытках заработать очки на консервативных настроениях (например, на неприятии ЛГБТ), прагматичном подходе к экономическим связям с Россией, несмотря на возможные политические риски.
Символические поощрения и ограниченная финансовая поддержка со стороны ЕС уже не воспринимаются как достаточная мотивация для образцового поведения, тем более что серьезных последствий за непослушание до сих пор не последовало.
В свою очередь, Запад не готов полностью отворачиваться от единственного надежного союзника на Южном Кавказе — пусть даже его интерес к региону заметно снизился по сравнению с началом 2000-х. Брюссель и Вашингтон не спешат с радикальными шагами вроде приостановки безвизового режима или введения секторальных санкций. Ведь нет никаких гарантий, что даже такие жесткие меры приведут к коррекции грузинского курса или смене власти. Грузинская оппозиция остается раздробленной — без ярких лидеров и четкой стратегии.
В какой-то степени нынешняя ситуация даже удобна для Евросоюза. Сейчас Брюссель не может предложить Грузии прямой путь к вступлению или ощутимые экономические бонусы, ресурсы направлены на другое — поддержку Украины и решение внутренних проблем. В таких условиях консервативный крен «Грузинской мечты» — удобная причина не ломать голову над тем, как вдохнуть новую жизнь в евроинтеграцию Грузии, затухание которой можно списать на авторитарные замашки правящей партии.
Тем более что полный разрыв между ЕС и Грузией все равно маловероятен. Нынешнее охлаждение в их отношениях — это не исключение, а скорее норма для европейской периферии, где первоначальный еврооптимизм всегда со временем уступает место более осторожному и прагматичному взаимодействию. Так происходило и в Турции, и в Сербии, и в других странах Балкан.
Второе дыхание в отношениях Грузии и Запада может появиться либо с ослаблением позиций «Мечты», либо с резким ростом геополитической значимости Грузии. Но и то, и другое пока маловероятно.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
